ПЕРЕВЯЖИТЕ ДУШУ КИНОЛЕНТОЙ Или Как Доктор Кино Эльдар Рязанов лечился голодом в Институте питания, параллельно снимая фильмы, об оздоравливающем аспекте которых никогда всерьез не задумывался.

Поддержка Газеты

Двадцать фильмов, сценарии, стихи, повести – и ничего Рязанову не давалось легко.
Его не обошли стороной неудачи и несправедливость.
Чего стоит одна история с фильмом « О бедном гусаре замолвите слово», где в образе «Тайной канцелярии» усмотрели намек на более современную и не менее известную организацию.
В результате авторскую версию (две серии вместо одной) мы увидели чуть более месяца назад.
А сколько крылатых фраз благодаря Рязанову вошли в нашу повседневную жизнь…

Фильмы Эльдара Рязанова не зависят ни от каких мыслимых и немыслимых перестроек в обществе. То яркие и экзотичные, как тропические бабочки, то родные до боли, неяркая красота среднерусских пейзажей, они всегда были над политикой и над временем. И вместе с ним все его фильмы – это стопроцентное попадание во время: будь то «Гусарская баллада» или «Небеса обетованные»…
Все, кто знает Рязанова, отмечают, что он неистощим на выдумки, а о его способности увлекаться и увлекать других ходят легенды. Как и о фильмах, в которых необыкновенно сильно так называемое чувство времени, словно они сделаны из такого тончайшего материала, который здесь, на Земле, не ткут…
- Эльдар Александрович, скажите, чем можно объяснить практически полное совпадение со временем всех ваших фильмов? Вы, грешным делом, не используете опыт своих предыдущих воплощений? Многие служители муз утверждают, что помнят свои прежние жизни.
- Это, наверное, странно звучит, особенно если принять во внимание мои фильмы, но я в этом вопросе – астрология, парапсихология и т.д. – невежествен. Абсолютно! У меня нет никаких конкретных знаний на этот счет, не читаю специальную литературу. Нет, я человек реалистичный, нацеленный на какую-то конкретную задачу. Не могу, кстати, сказать, что я это отрицаю или решительно не верю.
- Но ваш последний фильм «Предсказание» - профессиональнейшая с эзотерической точки зрения вещь. Я всегда была уверенна, что ее сочинил человек, просто «повернутый» на метафизике.
-Не удивляйтесь, автор сюжета перед вами. И родился он из головы. Как он там очутился, объяснить не могу. Просто пришел один элемента сюжета, затем другой… А когда сложилась полная картина, я засел писать. Причем этот сюжет так мне въелся в голову, так неотступно требовал реализации, что я начал писать его, одновременно снимая « Небеса обетованные». Обычно я так никогда не делаю. А тут писал как заведенный – по субботам, по воскресеньям, в свободное от съемок время.
- А вы не боялись, что « Предсказание» не поймут ?
- Была такая мысль. Бояться-то, конечно, не боялся, но думал, что зритель ждет от меня, скорее комедию. А тут – парапсихология плюс фантастика, или, как вы говорите, эзотерика … Я и слова-то такого не знал. Вообще, вся эта ситуация мне напомнила такой старый анекдот: «Рабинович, как вы провели отпуск?» - «Замечательно! Был в Кисловодске и каждый день купался в Черном море». – « Рабинович, но ведь в Кисловодске нет Черного моря!» - «Да? … А я не знал и купался». Вот это точно про меня и «Предсказание». Я тоже «не знал и купался».
-Но в основе вашего нового фильма «Привет, дуралеи!», который вы сейчас снимаете, опять лежит реинкарнация. Не кажется ли вам, что для человека, «несведущего» в этом вопросе, все это выглядит подозрительно?
- Конечно, я и мой соавтор Алексей Тимм взялись за сюжет не из-за реинкарнации, а просто потому, что эта комедия будет о любви. В центре ее люди незащищенные, милые, по-своему необыкновенные и прекрасные, но как бы не вписавшиеся в сегодняшнюю жесткую жизнь. Потому мой главный герой, доктор филологических наук – его играет известный мим из «Лицедеев» Вячеслав Полунин, - устроился работать мойщиком памятников. А прошлой жизни был модным окулистом Огюстом Дураленом, имел хорошую клиентуру. Так что реинкарнация - это своеобразный гарнир, способ обострения материала. Хотя, может, все это действительно имеет место быть?.. Я такой возможности не исключаю.
-Эльдар Александрович, вы человек достаточно устойчивый психологически, твердо стоящий на ногах. А ваши герои так мало похожи на своего «отца-создателя».
- Открою вам секрет: все мои герои – это тоже я, но очень глубоко спрятанный… Сейчас объясню. Мой характер в значительной степени сформировала профессия. Я должен уметь заставлять людей делать именно то, что нужно мне, а значит, и фильму – иначе просто не получится. Для этого требуется набор определенных качеств и свойств характера, которые мне срочно пришлось приобретать: изначально я ими не обладал. Посему на каком-то этапе жизни я словно раздвоился – во мне и сейчас живут как бы два разных человека. Один – это тот, который необходим профессии, решительный, знающий, активный, способный организовать съемочный процесс. Ну а второй человек – сомневающийся, слабый, хороший… Да, это, по сути, и есть все мои герои. Но несмотря на их слабость, у них очень крепкие нравственные устои, и, если заглянуть в корень, это сильные люди, только сила эта просыпается от какого-нибудь «подземного толчка» или от оскорбления, когда надо защищать достоинство или отстаивать любовь … А с виду, они конечно, сама нелепость в клеточку и с боку бантик. Вроде даже как полупридурки … Помните, у Смоктуновского в «Берегись автомобиля» даже справка была о том, что он не псих. Вот у вас есть сейчас с собой справка, что вы не псих?
- Нет!
- И у меня нет. Да нам и не нужно, у нас никто ее и не спросит. А у него была. Мне своими фильмами хотелось помочь именно таким людям.
- А вы никогда не хотели стать врачом? Вот, к примеру, Таня Друбич, которая играет у вас в «Дуралеях» близорукую продавщицу Ксению, по профессии врач-гомеопат …
- Меня всегда привлекало что-то более авантюрное. Но врачом - нет, не хотелось.
- Я не случайно назвала эту профессию. Ведь лечить можно не только уколами и таблетками. И в этом смысле ваши фильмы могли бы поспорить с самой эффективной медикаментозной системой. Вам говорили, что они лечат? Причем в самом прямом смысле. Лечат душу, мозг, поднимают энергетику.
- Мне, конечно, не раз говорили, что они несут какой-то заряд бодрости, жизнерадостности, оптимизма. Но я никогда не думал: дайка сделаю что-нибудь оптимистически здоровое. Просто все это идет от моей психофизики, моего мироощущения. Поэтому и фильмы у меня такие.
- Похоже, что фильмы могут отражать физическое состояние их автора. Но мне кажется, что художники, музыканты, актеры и болеют как-то иначе. Ведь и вас не миновала чаша сия. Не «угостите» ли нас историей о том, как вы лечились в Институте питания?
- Это действительно рассказ, леденящий кровь. Лежал я в этом институте три раза. И каждый раз- 20-25 кило минус. Пока были свежи в памяти муки, которые я терпел в этой своеобразной камере пыток, я как-то держался, потом эти жуткие воспоминания слабели. Поехал в одну командировку – привез два кило, поехал в другую – еще полтора-два и так через шесть-девять месяцев я снова приходил к своему исходному весу. А ведь в институте были условия близкие к блокадному Ленинграду. Причем попасть туда было не так просто – очереди колоссальные. Институт окружал высокий забор, перелезть через который было невозможно, а уж с таким большим животом… Был и охранник, на случай если у кого-то вдруг ослабеет воля.
Ложится туда, надо было почему-то исключительно со своей кружкой. Видимо, кружки у нас в стране всегда были большим дефицитом, недаром их приковывали цепью на вокзалах… Отделение, в котором я лежал называлось «отделением тучников» , что меня почему-то очень задевало. Вы только вслушайтесь – тучник! Словно специально концентрировали на проблеме, хотя, в общем-то, от проблемы, наоборот положено отвлекать.
Но это еще не все. В один и тот же час откармливали дистрофиков различными вкусностями и деликатесами на глазах у изголодавшихся тучников. Тучники загодя несли караул у столовой, суча ногами от голода и держа наготове свои кружки. А их ждала только законная порция тушеной капусты на воде без масла с какой-то ужасной, безвкусной морковью. И так изо дня в день. Психика, конечно от подобного лечения страдала ужасно.
Чтобы не думать о еде, я работал как сумасшедший, писал каждую минуту, почти без перерыва – стихи, сценарии, набрасывал какие-то планы … Весьма плодотворный был период. Но, тем не менее, бедная душа моя не выдержала, и я впал в грех. Вместе с одним профессором –химиком мы подбили повара приготовить для нас что-то настоящее, например, картошку с мясом. Сам повар был такой тощий-тощий, точь-в-точь дистрофик, но готовил очень хорошо и обрадовался возможности «блеснуть». Съев все, мы почувствовали себя самыми счастливыми людьми на Земле. Кстати, пойманный с едой тучник подлежал немедленной выписке, к тому же без бюллетеня. Но еще хуже было состояние «похмелья-раскаяния», которое наступало на следующий день, когда надо было взвешиваться. Записывая сам себе «ноль», я, не моргнув глазом, говорил врачу: «Странно, что-то я сегодня не похудел!» Сам же при этом думал: « Я же лег сюда добровольно, надо взять себя в руки». А самым печальным был финал: каждый, кто выписывался из этого каземата, давал по традиции «прощальный бал». Это конечно, от радости великой, что для него уже все позади. Все объедались разносолами, удержаться было невозможно, а затем все дружно поправлялись на килограмм-два. И тоже говорили врачу: «Что-то я не похудел…» Я сам очень измучался, но в то же время и закалился. Каждый должен пройти свой путь испытания.
- Эльдар Александрович, а если серьезно, нужны ли физические страдания? Часто можно слышать, что без них не может состояться целостная личность.
- Вообще-то правильно. Но это, на мой взгляд, касается страданий нравственных. Вот они действительно необходимы. Человек, который не страдал, не может на зрелом уровне ни мыслить, ни творить, ни любить. Но насчет страданий физических я не согласен абсолютно. Насилие над телом не имеет место быть. И боль тоже не нужна. Как не нужна война, как не нужны акты вандализма. И ничего и никого это не очистит. Я вам такой эпизод расскажу: как-то раз я захромал, попал в больницу, потом месяц на костылях. После этого к хромым и увечным стал относиться совсем иначе, ибо я на собственной шкуре испытал, каково это. Может, кого -то подобный эпизод и очистил бы, но меня увольте. Ни какого душевного подъема я не испытал. Правда, осталось сострадание к тем, кто выздороветь от этого уже не может. Это был момент острого понимания чужого горя, чужой боли, который заставил занять активную позицию, бороться. А оно может спасти от многого, в том числе и от болезней.

Елена Рулева.

Источник: №1 газеты "ДиаНовости", 1996 год.